Его чемодан лежал на кровати.

— Вот здорово, — сказал Грофилд, входя в спальню, в которой провел часть предыдущей ночи. Он повернулся к Фрэнку и еще одному парню, которые привели его сюда под дулом пистолета, и спросил: — Я успею принять душ?

— Забавно, — сказал Фрэнк. — Одевайтесь. — А почистить зубы?

— Обратно в подвал захотелось?

— Ну ладно, — сказал Грофилд. Он открыл чемодан, увидел, в каком беспорядке вещи, и понял, что в нем рылись. Хотя ничего и не взяли.

Он достал свежую одежду, быстро облачился в нее. Фрэнк и его напарник ждали, стоя на пороге. Как приятно было снова обуть башмаки и натянуть сорочку: это придавало ему уверенности, давало возможность почувствовать себя человеком, способным с честью выйти из трудного положения.

Например, из нынешнего.

— Вы готовы?

— Осталось только припудрить нос.

— Пошли, — сказал Фрэнк.

Грофилд пошел. Он спустился по лестнице, сторожа шагали слева и справа. Потом последовал за ними в столовую. Она оказалась поменьше той, в которой он был накануне вечером: Данамато устроил тут себе нечто вроде кабинета.

Он восседал за тяжелым квадратным столом, какие в чести в Мексике. Взмахом руки Данамато велел Грофилду сесть справа от него. За его спиной стояли еще двое подручных — бородач, похитивший Грофилда накануне, и тот парень, который вчера орудовал магнитофоном. Ни тот, ни другой не бряцали оружием, зато на столе красовался магнитофон. На низкой бежевой подставке криво торчал микрофон.

Данамато обратился к Грофилду:

— Значит, так. Никто из слуг не мог этого сделать. Они исключаются.

— Почему?

— Всю ночь двое стояли на страже внизу под лестницей, — ответил Данамато. — Это Милфорда осенило после того, как вы запросто пробрались в дом. Выходит, Белл угробил кто-то из находившихся на втором этаже.

Грофилд кивнул.

— Хорошо. Если круг подозреваемых сужается, мне это на руку.

— Как бы этот круг не сузился до вас одного, — съязвил Данамато. — Вы заронили мне в душу сомнение, приятель, но ваше имя еще не вычеркнуто из списка. По сути, вы по-прежнему подозреваемый номер один.

— Мне больно это слышать, — ответил Грофилд.

— Прошлой ночью тут было еще пять человек, — продолжал Данамато. Он держал в руке раскрытый блокнот и теперь прочел вслух список: — Рой Челм и его сестра. Чета Милфордов. И этот черномазый, Онум Марба. Что это за имя?

— Африканское, я полагаю.

— Да-а. — Данамато оторвался от списка и пристально посмотрел на Грофилда. — Кого из этих пятерых, по-вашему, стоило бы поставить выше вас в списке?

— Это нелегко, — признал Грофилд. — Честно говоря, Харри по-прежнему остается единственным, кому я уступил бы первенство.

Данамато покачал головой.

— Это не Харри. Он слишком хорошо знал, как обстоят дела, и не мог совершить такую глупость.

— А как насчет Милфорда? Разве он не знал, как обстоят дела? Почему он вдруг выставил охрану, если знал, что речь идет всего лишь о семейной размолвке?

— Он знает лишь то, что говорит ему Белл, — заявил Данамато. — Вы думаете, он наш семейный поверенный? До начала этой бракоразводной бодяги Милфорд о нас и слыхом не слыхивал. Он адвокат, навязывающий свои услуги жертвам несчастных случаев. Белл наняла его по совету одной своей разведенной подруги.

— Мне показалось, — сказал Грофилд, — он нисколько не удивился, когда Харри сообщил, что он по прежнему работает на вас.

— Когда Харри сообщил ему, что кто по-прежнему работает на меня?

— Когда Харри сообщил ему, что Харри по-прежнему работает на вас.

— Ах, вот так? И Милфорд не удивился?

— Как будто он догадывался об этом, — пояснил Грофилд. — Так что меня занимает вопрос, почему он выставил охрану, если подозревал, что троянский конь уже стоит у ворот?

— Что-что?

Грофилд покачал головой.

— Да это я так, для красного словца, — сказал он. Ничего, я еще спрошу Милфорда. — Он указал на магнитофон. — Так вот что вы задумали? Хотите играть в легавого, да?

— Я задам этим пятерым несколько вопросов, — ответил Данамато. — Я хочу узнать, можно ли поставить кого-нибудь из них выше вас в списке.

— Значит, вы взяли на себя роль легавого, — сказал Грофилд. — В театре мы называем это рискованным распределением ролей. Как, например, Мики Руни, игравший того китайца в “Завтраке у Тиффаник”.

Сбитый с толку Данамато нахмурился.

— Что?! Мики Руни?!

— Ладно, это ерунда, — ответил Грофилд. — А что должен делать я, по-вашему? Просто сидеть и наблюдать, или я тоже могу задавать вопросы?

— Ваша ставка в этом деле очень высока, — напомнил ему Данамато. — Если у вас возникнут вопросы, можете задавать.

— У меня уже есть один вопрос, — сказал Грофилд.

— К кому?

— К вам.

— Я полагал, мы с этим покончили, — сказал Данамато.

— Вопрос иного рода. Полицию ведь еще не вызвали?

Данамато покачал головой.

— И не вызову, пока сам во всем не разберусь.

— А где сейчас ваша жена?

— В подвале есть морозильник. Грофилд посмотрел на него. — И она там?

Данамато тяжелым взглядом посмотрел Грофилду в глаза.

— Нет, — сказал он. — Это не Белл. Белл больше не существует. Это всего лишь кусок мяса, который надо какое-то время сохранить свежим. Белл умерла. — Он неожиданно отвернулся и провел ладонью по лбу и глазам. — Белл ушла. Ее нет нигде на этой земле. А тот кусок мяса — это не она, заберите его у меня. В нем от Белл не больше, чем в том костюме, который я прошлым летом пожертвовал благотворительному фонду. — Он снова посмотрел на Грофилда. — Вы следите за моей мыслью?

— Что ж, хорошо, — ответил тот.

Странно, но до сих пор Грофилду не верилось, что Данамато и впрямь испытывает какие-то чувства к жене, однако теперь, когда он услышал, что ее труп засунули в морозилку, будто баранью ляжку, услышал, почему Данамато считал возможным так обойтись с телом, он вдруг осознал, что все это всерьез, а не понарошку. Данамато, толстый, грубый, с сигарой в зубах и целым войском бандитов за спиной, искренне любил свою жену Белл. Любил даже сейчас. И собирался строго покарать того, кто навеки отнял у него Белл, подсунув вместо нее кусок мяса. Он и бодрился-то лишь потому, что хотел разделаться с виновным.